А.Усов
Главная страница: www.usoff.narod.ru
КРИТИКА "КАПИТАЛА" МАРКСА
статья первая
Прежде чем начать критиковать Маркса, уступим ему в одном важном воп-
росе - о сущности стоимости. Убежден, что трудовая теория стоимости
Маркса так же ошибочна, как и другие составляющие его экономической те-
ории, однако чтоб разговаривать с Марком на его языке, мы должны пред-
положить, что в вопросе о стоимости он прав. Нет ничего легче, чем кри-
тиковать теорию с точки зрения заведомо чуждых ей представлений, т.е.
противопоставлять заведомо несовместимое, но и не многого стоит такая
критика. Мы пойдем другим путем. Ниже мы везде будем предполагать, что
стоимость - это, как и учил Маркс, общественно-необходимое рабочее вре-
мя, а величину стоимости будем измерять, соответственно, часами рабоче-
го времени. Мы будем спорить с Марксом не выходя за рамки его понятий.
Тем самым мы попытаемся доказать, что теория Маркса противоречит не ка-
ким-то позднейшим теориям или фактам, но прежде всего САМОЙ СЕБЕ, что,
между прочим, куда как более важно...
Итак, если стоимость есть общественно-необходимое рабочее время, то
процесс образования прибавочной стоимости состоит, по Марксу, в том,
что рабочий работает, предположим, 12 часов, в то время как его зара-
ботная плата заключает в себе только, скажем, 6 часов рабочего времени;
остающаяся стоимость (12-6) в размере 6 часов и является прибавочной
стоимостью, присваиваемой капиталистом.
Главное, чем марксова теория отличается от других теорий эксплуата-
ции и на что поэтому сразу же следует обратить внимание, состоит в том,
что у Маркса капиталист ЭКСПЛУАТИРУЕТ рабочего, но не ГРАБИТ его, не
обманывает и ничего насильно не отнимает ни тайно, ни явно. Между ним и
рабочим все происходит "честно и пристойно": сделка заключается обеими
сторонами добровольно и сознательно, никто никого ни к чему не принуж-
дает, рабочую силу капиталист покупает в соответствии с законом стои-
мости, т.е. рабочая сила, как и любой другой товар на рынке, продается
и покупается по своей действительной стоимости; это значит, что капита-
лист платит рабочему ровно столько, сколько и должен платить "по совес-
ти и справедливости"... Читатель вероятно уже в недоумении: как же при
такой идиллии вообще возможна какая-либо эксплуатация? Здесь действи-
тельно есть затруднение, которое Маркс так разъясняет: капиталист пол-
ностью оплачивает рабочему стоимость НЕ ТРУДА, но РАБОЧЕЙ СИЛЫ. Стои-
мость же рабочей силы определяется, как и стоимость любого другого то-
вара, издержками ее производства. То есть стоимость рабочей силы сред-
него рабочего равна стоимости продуктов питания и других средств пот-
ребления (жилье, одежда и проч.), необходимых для того, чтобы вырас-
тить, воспитать, обучить среднего рабочего. Это звучит, мягко говоря,
несколько парадоксально, ибо получается, что капиталист оплачивает ра-
бочему не его ТРУД, но его ПОТРЕБЛЕНИЕ, т.е., грубо говоря, платит ра-
бочему не за то что он работает, а за то что он ест! Однако благодаря
именно этому парадоксу сколько-нибудь определенная связь между заработ-
ной платой и трудом у Маркса исчезает: рабочий за одну и ту же заработ-
ную плату может работать и 6, и 10, и 12 часов, тем самым и открывается
возможность эксплуатации. На этом и основан весь фокус капиталистичес-
кой эксплуатации, когда никто никого не грабит и не обманывает, но есть
грабители и ограбленные, обманщики и обманутые.
Такова теория Маркса в самом сжатом изложении. С первого же взгляда
видно, что что-то уж слишком много парадоксов она содержит.
Начнем с самого начала, - с того момента, когда рабочий и капиталист
встречаются на рынке, и первый продает, а второй у него покупает...
что? Это нам предстоит выяснить. Вообще-то у большинства экономистов
издавна существовало и существует по сей день сильное подозрение, что
рабочий продает, а капиталист у него покупает ТРУД. Этого же мнения
придерживались одно время и Маркс с Энгельсом (см. напр. "Манифест ком-
мунистической партии"), но позже Маркс обнаружил, что оно никак не вя-
жется с его теорией и потому отказался от него (ту же эволюцию вслед за
ним проделал и Энгельс). Что же не устраивало Маркса? Очень просто:
ведь если рабочий продает, а капиталист покупает ТРУД и между ними про-
исходит (согласно закону стоимости, которому Маркс придает фундамен-
тальное значение) обмен ЭКВИВАЛЕНТАМИ, то в таком случае труд рабочего
ОПЛАЧИВАЕТСЯ СПОЛНА, заработная палата есть эквивалент труда, рабочий
получает ВСЕ, что он вправе требовать от капиталиста, следовательно, НЕ
СУЩЕСТВУЕТ НИКАКОЙ ЭКСПЛУАТАЦИИ. Правда, остается еще место для вуль-
гарного надувательства: капиталист может обмануть рабочего и недопла-
тить ему, но ясно, что этот обман, как и любой другой, не может проис-
ходить систематически, на протяжении веков, в масштабах всего общества;
всякому злоупотреблению рано или поздно приходит конец. К тому же,
Марксу нужна эксплуатация как ОБЪЕКТИВНЫЙ ЗАКОН КАПИТАЛИЗМА, а не как
субъективное злоупотребление капиталистов, ибо только лишь в первом
случае борьба с эксплуатацией есть борьба с капитализмом, а не с махи-
нациями отдельных лиц В РАМКАХ капиталистических отношений. Последнее
не устраивает Маркса, ибо он желает быть РЕВОЛЮЦИОНЕРОМ, вершителем су-
деб человечества, а не заурядным борцом за правду.
Таким образом вполне, казалось бы, естественный и невинный ответ на
вопрос "что же продает рабочий на рынке?" оказывается абсолютно несов-
местимым с марксизмом. Поэтому Маркс в этом, вроде бы простейшем вопро-
се, буквально на ровном месте, был вынужден сделать НАУЧНОЕ ОТКРЫТИЕ,
которое потом ученики его прославили в веках: оказывается, рабочий про-
дает, а капиталист покупает НЕ ТРУД. Что же? РАБОЧУЮ СИЛУ:
"...Я... должен поразить вас, - говорит он, - утверждением, которое
покажется вам парадоксом... Такой вещи, как СТОИМОСТЬ ТРУДА в обычном
смысле этого слова, в действительности не существует... То, что про-
дает рабочий, не является непосредственно его ТРУДОМ, а является его
РАБОЧЕЙ СИЛОЙ, которую он передает во временное распоряжение капита-
листа. "
Но вот тут-то встает интересный вопрос: зачем нужно помимо понятия
труда вводить еще понятие рабочей силы? Вопрос этот интересен тем, что
кроме Маркса понятие рабочей силы никому не нужно: все экономисты до и
после Маркса вполне обходились без него. Одно это обстоятельство уже
настораживает. Но посмотрим как Маркс отвечает на этот вопрос:
"...Количество кристаллизованного в товаре необходимого труда образует
его стоимость... Применяя это понятие стоимости, как смогли бы мы опре-
делить стоимость, скажем, 10-ти часового рабочего дня? Сколько труда
содержится в этом дне? 10 часов труда. Если бы мы сказали, что стои-
мость 10-ти часового рабочего дня равна 10 часам труда... то это было
бы тавтологией и даже больше того - бессмыслицей."
Поэтому, заключает Маркс, не существует такой вещи как СТОИМОСТЬ ТРУ-
ДА, следовательно, труд не может ни продаваться, ни покупаться.
Маркс действительно нас поразил. Стоимость 10-ти часового рабочего
дня = 10 часам труда - это тавтология, говорит он. Правильно, это тав-
тология (но, заметим, не бессмыслица). Но ни один рабочий не продает
СТОИМОСТЬ как таковую, т.е. СВОЕ рабочее время как ОБЩЕСТВЕННО НЕОБХО-
ДИМОЕ рабочее время. Рабочий продает труд (рабочее время) столяра, ка-
менщика, маляра и т.д. Но конкретный труд конкретного рабочего НЕ СОВ-
ПАДАЕТ с общественно необходимым трудом, - это Маркс нам объяснил в
1-ой главе "Капитала", впрочем, это ясно и само собой. Один рабочий
производит товар за 5 часов, другой - тот же товар за 10 часов, при
этом общественно необходимое время, затрачиваемое на производство дан-
ного товара может быть = 2 или 3, или, скажем, 15 часам, а может и во-
обще оказаться = 0, - это азбука марксизма. Но именно поэтому оценка
конкретного труда данного рабочего не только перестает быть тавтологи-
ей, но становится экономической необходимостью. Конкретный труд может и
должен быть ОЦЕНЕН и это происходит каждодневно.
Поясним нашу мысль. Вспомним формулу обмена, которую всюду в "Капи-
тале" Маркс использует в качестве примера: X холста = Y сюртуков, -
разве это не тавтология? В обоих частях равенства мы имеем одну и ту же
стоимость, одно и тоже количество одного и того же абстрактного челове-
ческого труда. То есть в обоих частях равенства мы имеем ОДНО И ТО ЖЕ,
- так разве, повторяю, это не тавтология? Нет, вероятно ответит Маркс.
Почему? Потому, что это "одно и то же", абстрактный человеческий труд,
представлен ПО РАЗНОМУ в правой и левой частях равенства, существует в
различных материальных формах: здесь - холст, там - сюртуки. Поэтому
равенство X холста = Y сюртуков не тавтологично, подобно тому как не
тавтологично "равенство" 10-ти килограммовой гири 10 килограммам саха-
ра. В обоих случаях одно и то же содержание (стоимость в первом и вес -
во втором) существует или представлено в различных формах. Но ведь то
же самое мы имеем и в равенстве 10 часов труда каменщика = 10 руб. В
обоих частях равенства представлен один и тот же абстрактный человечес-
кий труд, но в правой части он представлен как труд каменщика, в левой
- в форме денег (10 руб.). Различие форм бесспорно. То, что труд камен-
щика непосредственно не тождественен абстрактному человеческому труду
не надо даже и доказывать, ибо это столь же очевидно, как и то, что тя-
жесть и тяжелый предмет - это не одно и то же. Сам Маркс, как я уже за-
метил, на первых же страницах "Капитала" проводит резкое различие между
абстрактным и конкретным трудом. Следовательно, в каждом отдельном слу-
чае необходимо еще выяснить сколько же в действительности общественно
необходимого труда содержится в 10-ти часовом рабочем дне каменщика,
т.е. чего труд последнего в действительности стоит. Именно на этот воп-
рос мы и получаем ответ, когда 10 часов труда каменщика приравниваются
к 10 руб. То есть труд оценивается так же, как и любой другой товар и
равенство 10 часов труда каменщика = 10 руб. не более тавтологично, чем
равенство 5 кг. хлеба = 10 руб. Оценки труда невозможно избежать ибо
она не только возможна, но и необходима, как и оценка любого другого
товара, который реально продается и покупается. Не продается АБСТРАКТ-
НЫЙ труд именно в силу своего АБСТРАКТНОГО характера, но КОНКРЕТНЫЙ
труд можно и продать, и купить...
И напротив того: РАБОЧУЮ СИЛУ нельзя ни купить, ни продать.
В самом деле, где Маркс видел рабочего, который бы продавал, или ка-
питалиста, который бы покупал, не труд, а РАБОЧУЮ СИЛУ? Что такое рабо-
чая сила?
"Под рабочей силой, или способностью к труду, - говорит Маркс, - мы
понимаем совокупность физических и духовных способностей, которыми об-
ладает организм, живая личность человека, и которые пускаются им в ход
всякий раз, когда он производит какие-либо потребительные стоимости."
Рабочая сила есть, таким образом, способность к труду или просто
ВОЗМОЖНОСТЬ труда. Но что такое возможность труда? Чем вообще возмож-
ность отличается от действительности? Если вещь есть, реально сущес-
твует, то всегда можно (по крайней мере теоретически) установить что
она такое, каковы ее качественные и количественные характеристики. Если
же ее нет и она только лишь может быть, т.е. только лишь возможна, то
именно в силу этого ее может и не быть; она может быть такой-то, а мо-
жет быть и совсем иной и т.д. То есть возможность есть прежде всего
неопределенность; это всего лишь "может быть" в отличие от твердого и
ясного "есть". Возможность труда или способность к труду есть некая
неопределенная субстанция, в которой еще совершенно скрыты все парамет-
ры процесса труда, характеризующие его как качественную, так и количес-
твенную стороны и относительно которых каждый может строить какие угод-
но предположения, но никто не вправе ничего утверждать положительно. Но
капиталисту нужен реальный труд, а не какая-то призрачная возможность
труда, или способность к труду, подобно тому как рабочему нужен реаль-
ный хлеб, а не возможность хлеба. Капиталисту нужен труд, конкретный
труд клерка, столяра, слесаря, техника, администратора; труд определен-
ной интенсивности, продолжительности, квалификации, сложности и т.д.
Никто никому не платит денег за простое обладание силой или умение
что-то делать, деньги платят лишь за конкретную работу, которая либо
уже выполнена, либо будет выполнена. С другой стороны и рабочий, прек-
расно сознавая, в отличие от Маркса, что его абстрактная рабочая сила
никому не нужна, предлагает на рынке труда определенный труд маляра,
прядильщика, кочегара и требует заработную плату в соответствии с ка-
чеством и количеством предлагаемого труда. Даже тогда, когда он "согла-
сен на любую работу", он предлагает труд, пусть ЛЮБОЙ труд, но все же
труд, а не рабочую силу. По сути дела рабочую силу вообще невозможно
продать. Рабочая сила сама по себе, без и вне реального процесса труда
есть лишь простое заверение в том, что такой-то может выполнить та-
кую-то работу. Но подобные заверения, как и всякие другие, мало чего
стоят. Деньги платят за дела, а не за слова. Именно в труде, а не в ра-
бочей силе существует ДЕЙСТВИТЕЛЬНАЯ потребность, и именно удовлетворе-
ние этой потребности реально оплачивается. Что же касается рабочей си-
лы, т.е. возможности труда, то ей на рынке могут соответствовать лишь
возможные деньги, т.е. за обещание работы можно получить лишь обещание
зарплаты, и не более того.
Конечно, цели рабочего и капиталиста прямо противоположны: рабочий
заинтересован в том, чтоб за меньшую работу получить большую заработ-
ную плату, капиталист - в обратном. На этой почве возможны разнообраз-
ные коллизии: как и при купле-продаже любого другого товара покупатель
может купить, а продавец - продать совсем не то, что он предполагал.
Может случиться так, что рабочему придется выполнять более тяжелую и
грязную работу, чем он ожидал, а капиталист, наоборот, может обнару-
жить, что он нанял нерадивого рабочего, труд которого не стоит выплачи-
ваемой ему заработной платы. Подобного рода ошибки и трения возможны,
но не более, чем при купле-продаже любого другого товара. Если рынок
труда более или менее развит, то как рабочий, так и капиталист прекрас-
но осведомлены относительно того, ЧТО первый - продает, а последний -
покупает. И чем более цивилизован рынок, тем менее остается места для
всякого рода недоразумений.
Ни в одной стране, в которой отношения труда и капитала приняли
сколько-нибудь развитую и устойчивую форму не прошел бы тот фокус, ко-
торый описывает нам Маркс в "Капитале": рабочий, дескать, получает от
капиталиста в виде заработной платы продукт, содержащий в себе лишь 6
часов рабочего времени, причем рабочему об этом последнем обстоя-
тельстве не дано ни знать, ни догадываться; в обмен на эту заработную
плату рабочий передает капиталисту пользование своей рабочей силой, при
чем он опять-таки, по-Марксу, не имеет права знать ЧТО ТАКОЕ эта его
рабочая сила. Он, таким образом, выглядит совершенным дураком: он не
знает ни того, что продает, ни того, что покупает, ни того, чем чреват
для него этот ЭКВИВАЛЕНТНЫЙ обмен. И только лишь попав в мастерскую ка-
питалиста он "находит" там "необходимые средства производства не только
для шестичасового, но и для двенадцатичасового процесса труда". Только
здесь он, стало быть, делает для себя открытие, что ему придется вкалы-
вать все 12 часов, а не 6, как он, может быть, думал, хотя подобные ду-
мы Маркс запрещает ему иметь в голове, поскольку рабочий продает не
труд, но рабочую силу, которая не содержит в себе понятия о продолжи-
тельности труда.
Продолжительность рабочего дня нигде и никогда не определяется тем
что рабочий "находит" в мастерской. Всякий рабочий за данную заработ-
ную плату готов выполнять работу вполне определенной продолжительности
и интенсивности; то и другое в абсолютном большинстве случаев оговари-
вается при найме рабочей силы. Капиталист, говорит Маркс, "имеет в ви-
ду" различие между той стоимостью, которую рабочий потребляет, и той,
которую он производит. На этом-то различии он (капиталист) и строит всю
свою деятельность и из него извлекает свою прибыль. Но почему рабочему
не дано "иметь в виду" это различие? Ведь он его должен чувствовать
буквально на собственной шкуре: он потребляет продукт стоимостью в 6
часов, а производит продукт стоимостью в 12 часов! Возможно ли, чтоб он
не заметил этого факта, а заметив, остался к нему безучастен? Какая си-
ла заставляет его продавать какую-то абстрактную, никому неведомую ра-
бочую силу, а не свой конкретный труд определенного качества и количес-
тва?
"Я продаю свой труд такого-то качества и количества по такой-то цене;
если окажется, что капиталист дает мне в виде зарплаты меньше, чем я
ему - в виде труда, то рано или поздно я это обязательно замечу, и пот-
ребую пересмотра условий найма, потребую повышения зарплаты." Так или
примерно так думает всякий "нормальный" рабочий. "Нет, - поучает его
мудрый Маркс, - ты продаешь не труд, но рабочую силу, и отсюда именно
проистекают все твои беды". Рабочий останавливается в затруднении. "Да,
действительно,- размышляет он, - если я буду продавать не труд, но ра-
бочую силу, т.е. если я, заключая сделку с капиталистом, не буду огова-
ривать ни качества, ни количества моего труда, если вообще буду гово-
рить не о труде, а о какой-то рабочей силе, то капиталист непременно
меня одурачит: он, например, заставит меня работать не 6 часов, как я
расчитываю, а 12, или заставит чистить выгребные ямы, в то время как я
умею делать табуретки и ничем иным заниматься не желаю... Однако, по-
добных недоразумений я могу легко избежать: я буду предлагать капита-
листу не неведомую ни ему, ни мне рабочую силу, но свой труд столяра и
соглашусь работать за такую-то зарплату не более, чем 6 часов в день...
Но... позвольте, да ведь я, кажется, с самого начала и предполагал про-
давать именно труд, а не рабочую силу?!.." - Не правда ли, это забавно?
Что, спрашивается, доказал или объяснил Маркс своей теорией этому рабо-
чему?, или нам, читателям бессмертного "Капитала"?, или хотя бы самому
себе?
Однако, Маркс лукавит. Он никому ничего и не собирался объяснять или
доказывать. Ни философские определения стоимости вообще и стоимости
труда в частности, ни даже вопрос о том что-же такое рабочая сила,- все
это здесь вовсе ни при чем, по крайней мере эти проблемы маячат в дан-
ном случае где-то далеко на заднем плане. Не они беспокоят Маркса, ибо
они - лишь следствия другого, коренного затруднения. Если я, как капи-
талист, беру товар, который стоит 6 рабочих часов, и затем, используя
его в качестве заработной платы, нанимаю рабочего, который за эту зара-
ботную плату работает 12 часов, то сам этот товар (заработная плата)
оказывается, очевидно, простым посредником в обмене труда на труд. Я
располагал 6 часами труда, воплощенными в каком-то продукте, затем, при
помощи этого продукта я получаю в свое распоряжение 12 часов труда. В
результате этого обмена я просто обменял 6 часов труда на 12 часов,
т.е. получается, что 6=12! Вот что действительно поразительно и пара-
доксально, вот чем в действительности озабочен Маркс. Теория эксплуата-
ции сводится к тому, что большее рабочее время обменивается на меньшее
рабочее время, т.е. на НЕЭКВИВАЛЕНТНОСТИ обмена между трудом и капита-
лом. Но ведь именно эквивалентность обмена (пресловутый закон стоимос-
ти), Маркс выдвинул в качестве первоначального условия, которое непре-
менно должно быть соблюдено, ибо в противном случае все капиталистичес-
кие отношения будут сведены к банальному надувательству: к тому, что
капиталист покупает рабочую силу ниже ее стоимости. Перед Марксом стоит
задача спасти теорию эксплуатации и, одновременно, сохранить эквива-
лентность обмена. Чтобы выйти из этого тупика Маркс и придумывает тер-
мин "рабочая сила". 6 часов, оказывается, не стоимость труда, но стои-
мость рабочей силы; в свою очередь, 12 часов - это опять -таки не стои-
мость труда, но стоимость произведенного трудом продукта, труд же вооб-
ще не имеет стоимости, его нельзя оценивать, продавать, покупать как
это проделывают с обычными товарами. Иными словами, чтобы спастись от
нелепости что 6=12, он объявляет что 6 - это одно, а 12 - это нечто
совсем другое, т.е. он ЗАПРЕЩАЕТ нам приравнивать 6 к 12, несмотря на
то, что именно это приравнивание непрерывно происходит на практике и к
нему сводятся отношения между рабочим и капиталистом.
"Если рабочий, - говорит Маркс, - работает 12 часов и получает в
качестве заработной платы продукт 6 часов, то этот продукт 6-часового
труда составляет СТОИМОСТЬ, даваемую за 12 часов труда... Отсюда не
следует, что 6 часов труда равны 12 часам, или что товар, в котором
представлено 6 часов, равен товару, в котором представлено 12 часов..."
Неправда, именно ЭТО "отсюда следует". Если рабочий ежедневно от-
дает капиталисту 12 часов труда, а получает в обмен "в виде" заработ-
ной платы лишь 6 часов труда, то какими силами Маркс убедит нас в том,
что 6 не равно 12? Как он сможет это сделать, если это равенство у нас
прямо перед глазами: смотрите, здесь 6 часов, а там - 12, и вот проис-
ходит ОБМЕН между этими величинами, т.е. их ПРИРАВНИВАНИЕ друг к другу,
ибо это обмен эквивалентами, т.е. обмен равных между собою величин!
Рабочая сила нужна Марксу для того, чтоб обосновать самую возмож-
ность эксплуатации, не впадая при этом в вульгарные представления о
грабеже или надувательстве. Поэтому его принципиально не устраивают ис-
тины типа 6=6 или 12=12 (потому, что ни в том, ни в другом случае эк-
сплуатации не существует), ему непременно нужно, чтоб 6=12 (потому, что
только в этом случае эксплуатация имеет место), но при этом ему необхо-
димо сохранить добрые отношения и с арифметикой, и со здравым смыслом,
и с законом стоимости, - марксистской святыней, - согласно которому то-
вары обмениваются по их стоимости, т.е. каждый товар при обмене полнос-
тью возмещает стоимость другого, на который обменивается. Короче гово-
ря, в соответствии с принципом эксплуатации 6 ДОЛЖНО БЫТЬ РАВНО 12, но
в соответствии с законом стоимости 6 НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ РАВНО 12. Понятно
всякому, что разрешить это затруднение НЕВОЗМОЖНО, но Маркс и не пы-
тается это сделать, что, заметим, очень благоразумно с его стороны. Он
находит иной и по-своему гениальный выход: вместо того, чтоб искать не-
существующее решение неразрешимой проблемы, он делает вид, что САМОЙ
ПРОБЛЕМЫ НЕ СУЩЕСТВУЕТ, а именно: он просто-напросто ЛИКВИДИРУЕТ это
неравное равенство между 6 и 12, он заверяет нас, что труд не продает-
ся и не покупается, между 6 и 12 не происходит ни обмена, ни "приравни-
вания". Но позвольте, возражаем мы, ведь что-то же должно продаваться и
покупаться: рабочий получает от капиталиста НЕЧТО, и в свою очередь
передает или предоставляет последнему какое-то другое НЕЧТО; какой-то
обмен между ними явно происходит? И вот тут-то Маркс и производит на
свет божий понятие рабочей силы подобно тому, как фокусник извлекает
зайца из шляпы. И у него сразу же все приходит в гармонию: заработная
плата обменивается на рабочую силу, труд не обменивается ни на что, са-
ма возможность какого-либо соответствия между трудом и заработной пла-
той тем самым УСТРАНЯЕТСЯ В ПРИНЦИПЕ: труд - сам по себе, заработная
плата - сама по себе. Это значит, что теперь эксплуатация труда капита-
лом может достигать каких угодно масштабов: рабочий может работать
сколь угодно много, а получать сколь угодно мало, он может подохнуть с
голода, - словом, может происходить все, что угодно, ничто теперь В
ПРИНЦИПЕ не может нарушить заветного закона стоимости, согласно которо-
му заработная плата всегда полностью возмещает затрату рабочей силы.
Марксу остается проделать последний фокус: он должен представить дело
так, будто изложенная только что вопиющая нелепость является не только
лишь достоянием его теории, но отражает объективную истину, вскрывает
истинную природу капиталистических отношений. И он, не моргнув глазом,
проделывает и этот фокус, и этим предоставляет сам себе полное право
обрушить всю мощь своего негодования и критики на "мир капитала" с его
чудовищной социальной несправедливостью. Таким образом, все цели, кото-
рые Маркс перед собой поставил, благополучно им достигаются, и все это
благодаря открытой им РАБОЧЕЙ СИЛЕ.
Но предположим, что Маркс все-таки прав. Допустим, что рабочий дейс-
твительно продает не ТРУД, но РАБОЧУЮ СИЛУ и при этом между ним и капи-
талистом происходит обмен эквивалентами. Пусть теперь нам Маркс объяс-
нит, как капиталист умудряется при этом эксплуатировать рабочего и ка-
кой вообще имеет смысл в этом случае понятие эксплуатации? Поставим
вопрос предельно просто: какие претензии может иметь рабочий к капита-
листу и может ли он их иметь вообще, раз договорились, что капиталист
возмещает ему стоимость рабочей силы? Да, может, отвечает Маркс. Вот
слова, которые он вкладывает в уста рабочего:
"Товар, который я тебе продал, - говорит рабочий, обращаясь к капи-
талисту, - отличается... тем, что его потребление создает стоимость и
притом большую, чем стоит он сам. Потому-то ты и купил его. То, что для
тебя является возрастанием капитала, для меня есть излишнее расходова-
ние рабочей силы. Мы с тобой знаем на рынке лишь один закон: закон об-
мена товаров. Потребление товара принадлежит не продавцу, который от-
чуждает товар, а покупателю, который приобретает его. Поэтому тебе при-
надлежит потребление моей дневной рабочей силы. Но при помощи той цены,
за которую я каждый день продаю рабочую силу, я должен ежедневно вос-
производить ее... у меня должна быть возможность работать завтра при
том же нормальном состоянии силы, здоровья и свежести, как и сегодня.
Ты постоянно проповедуешь мне евангелие "бережливости" и "воздержания".
Хорошо. Я хочу, подобно разумному... хозяину сохранить свое единствен-
ное достояние - рабочую силу и воздержаться от всякой безумной растра-
ты ее. Я буду ежедневно... ее... превращать в труд лишь в той мере, в
какой это не вредит нормальной продолжительности ее существования...
Безмерным удлинением рабочего дня ты в один день можешь привести в дви-
жение большее количество моей рабочей силы, чем я мог бы восстановить в
три дня. То, что ты таким образом выигрываешь на труде, я теряю на суб-
станции труда. Пользование моей рабочей силой и расхищение ее - это...
различные вещи. Если средний период, в продолжение которого средний ра-
бочий может жить при разумных размерах труда, составляет 30 лет, то
стоимость моей рабочей силы, которую ты мне уплачиваешь изо дня в день,
= 1/(365*30), или 1/10950 всей ее стоимости. Но если ты потребляешь ее
в 10 лет и уплачиваешь мне ежедневно 1/10950 вместо 1/3650 всей ее
стоимости, т.е. лишь 1/3 дневной ее стоимости, то ты, таким образом,
крадешь у меня ежедневно 2/3 стоимости моего товара. Ты оплачиваешь мне
однодневную рабочую силу, хотя потребляешь трехдневную."
Вот что говорит рабочий у Маркса. И этот монолог с головой выдает в
нем отъявленного демагога. Капиталист оплатил рабочему стоимость его
рабочей силы? Да, должен ответить Маркс. Оплатил полностью? И на этот
вопрос должен следовать положительный ответ, ибо в противном случае мы
возвращаемся к "прибыли от отчуждения", к неэквивалентности обмена, с
чем Маркс решительно не согласен. Итак, капиталист полностью возместил
рабочему затрату рабочей силы последнего. Но... что такое?; мы что-то
слышим о "безумной растрате" рабочей силы, ее "расхищении", - в чем де-
ло? Почему все, решительно все участники товарного обмена обменивают
свои товары согласно их стоимости и все, решительно все крупные и мел-
кие собственники по крайней мере ничего не теряют в результате этого
обмена, и лишь только рабочий оказывается каким-то образом обделенным?
Он что-то говорит о бережливости, о необходимости сохранить "свое
единственное достояние" и воздержании от всякой "безумной растраты"
его... Чего, собственно, он хочет? Он хочет получать ту же заработную
плату при меньшей продолжительности рабочего дня, или, что то же самое,
при той же продолжительности рабочего дня получать большую заработную
плату. Иначе говоря, он хочет, чтоб ему предоставили привилегию прода-
вать свой товар ВЫШЕ ЕГО СТОИМОСТИ!..
Начнем сначала. Что значит "обмен эквивалентами"? Это значит: обмен
равными долями собственности, в чем бы материально не состояла каждая
из них: деньгах, рабочей силе, каких-то продуктах и т.д. Исходя из это-
го положения мы склонялись к мысли, что если между рабочим и капиталис-
том при купле-продаже рабочей силы происходит эквивалентный обмен, то
не может быть никакой эксплуатации. Маркс, мы видели, придерживался
иной точки зрения. Затем мы предположили, что Маркс прав, т.е. что меж-
ду рабочим и капиталистом происходит эквивалентный обмен и, несмотря на
это, капиталист эксплуатирует рабочего. Мы лишь выразили желание, чтоб
Маркс объяснил нам, КАК мы должны понимать эксплуатацию. И вот, вместо
того, чтоб дать это объяснение, Маркс подсовывает нам новый, вернее
тот-же самый парадокс, только в перевернутом виде. Мы имели: несмотря
на эквивалентность, обмен между капиталистом и рабочим несправедливый,
эксплуататорский; теперь же получаем: для того, чтоб восстановить спра-
ведливость и устранить эксплуатацию, необходимо разрушить эквивалент-
ность обмена! Мы, очевидно, лишь пережевываем одно и тоже противоречие,
не двигаясь при этом вперед ни на шаг.
Но вот еще одна любопытная деталь. Взгляните: под конец своей речи
марксов пролетарий каким-то заумным путем, но все-таки выводит, что ка-
питалист ему недоплачивает: "Ты возмещаешь лишь 1/3 стоимости моей ра-
бочей силы, ты воруешь у меня 2/3 стоимости моего товара!" - вот что
кричит рабочий у Маркса. Так, стало быть, все дело все-таки, в неэкви-
валентности обмена между рабочим и капиталистом? Но как же быть с зако-
ном стоимости, с которого мы вместе с Марксом начали наши рассуждения?
Для чего нужно было изобретать РАБОЧУЮ СИЛУ? И главное: в чем же в этом
случае заключается смысл требований рабочего? В том, чтоб при куп-
ле-продаже рабочей силы соблюдался этот самый закон стоимости - основ-
ной закон капиталистических отношений, согласно которому товары должны
обмениваться по их стоимости. В этом случае, т.е. если капиталист будет
оплачивать рабочему стоимость его рабочей силы у последнего, т.е. у ра-
бочего, очевидно, уже не будет никаких претензий к капиталу? Сделка
между ними станет справедливой? И ни о каком "расхищении" рабочей силы
уже не будет и речи? То есть, как только установится закон стоимости,
эксплуатация немедленно испарится? Но ведь именно это положение Маркс
вроде бы и должен был опровергнуть; он должен был доказать нам, что
эксплуатация происходит именно на основе закона стоимости и мы уже го-
товы были признать его правоту...
Это становится похожим на сказку про белого бычка. Тот результат, к
которому Маркс стремится, постоянно ускользает от него и предательски
превращается в свою противоположность. Ему необходимо совместить экви-
валентность обмена (закон стоимости) с эксплуатацией рабочего капита-
листом. И вот оказывается, что если мы предположим эквивалентность об-
мена, то не остается места для эксплуатации. Мало того, борьба рабочего
за улучшение своего материального положения оказывается в этом случае
чем-то в высшей степени сомнительным, ибо она становится борьбой за
право рабочих продавать свой товар (рабочую силу) выше ее действитель-
ной стоимости, следовательно - это борьба за классовые привилегии; это
попытка обложить все общество данью в пользу рабочих и тем самым прев-
ратить рабочих в рантье, эксплуатирующих общество! Пусть Маркс нас уве-
ряет, что как раз в этом-то случае справедливость и восторжествует, -
мы ему не поверим... Если же мы предположим неэквивалентность обмена
между трудом и капиталом, то тогда борьба рабочих за повышение своего
уровня жизни становится борьбой за восстановление эквивалентности обме-
на. Но как только эта эквивалентность будет установлена, для эксплуата-
ции вновь не остается места и сам вопрос этот автоматически снимается.
Но самое печальное то, что в обоих случаях, - будем ли мы исходить из
эквивалентности обмена или из его неэквивалентности, - в обоих случаях
Марксу с его теорией нечего делать. Действительно, в первом случае ра-
бочему объективно не на что жаловаться, рабочая сила оплачивается пол-
ностью, а борьба рабочего за повышение заработной платы не может выз-
вать, по крайней мере теоретически, никакого сочувствия, ибо слишком уж
напоминает борьбу за какие -то средневековые сословные привилегии, ко-
торые могут быть осуществлены только посредством явного насилия над об-
ществом. Во втором случае борьба рабочих имеет совершенно иной смысл -
это борьба за справедливый обмен, за обмен товаров согласно их стоимос-
тям. Но эта цель (эквивалентность обмена) - главный принцип капитализ-
ма, с чем Маркс вполне согласен и из чего он сам исходит. Следовательно
борьба труда с капиталом в этом случае есть борьба не ПРОТИВ капиталис-
тических отношений, но борьба за ТОРЖЕСТВО этих отношений. Посредством
этой борьбы рабочий стремится лишь защитить свою собственность, т.е.
осуществить по отношению к самому себе "священное" право частной собс-
твенности - этот общеизвестный лозунг и принцип капитализма. И Маркс со
своей теорией ему в этом деле явно не годится в помощники! Таким обра-
зом, с какой бы стороны не подойти к вопросу, Марксу не удается совмес-
тить закон стоимости с принципом эксплуатации. Все его попытки совмес-
тить первое с последним сводятся просто к тому, что он в конце своих
рассуждений оказывается вынужденным говорить прямо противоположное то-
му, что утверждал в начале. Это внутреннее противоречие своей теории
он, в лучшем случае, по-разному формулирует, но нигде не разрешает.
В довершение всего обратите еще раз внимание на последние строки
приведенного выше монолога марксиста-рабочего. Последний везде, вроде
бы, говорит о купле-продаже рабочей силы, а не труда, как и положено
марксисту. Но как он об этом говорит? Рабочая сила "приводится в движе-
ние", "растрачивается", обладает продолжительностью во времени и т.д.
Что это значит? Это значит, что рабочая сила выступает уже не как СПО-
СОБНОСТЬ к труду, не как ВОЗМОЖНОСТЬ труда, но как реальный ПРОЦЕСС
ТРУДА. То есть это никакая не рабочая сила, - это просто-напросто ТРУД.
Говоря о рабочей силе, Маркс фактически говорит о труде. Но он должен
говорить именно о рабочей силе, поэтому он вынужден выворачивать язык,
выдавая одно за другое. Поэтому его рабочий для того, чтоб сформулиро-
вать ясную мысль о необходимости сокращения рабочего дня, произносит
целый монолог, в котором головоломно переплетаются и "воздержание", и
"труд" и "субстанция труда" и какие-то странные вычисления. Один лишний
термин - и простейшую мысль оказывается невозможно выразить человечес-
ким языком!
Но и на этом мучения Маркса не заканчиваются. Под конец "Капитала"
он еще раз возвращается к вопросу об эквивалентности обмена между тру-
дом и капиталом и вот что мы, вдобавок ко всему, узнаем:
"...закон присвоения, или закон частной собственности, покоящийся на
товарном производстве и товарном обращении, превращается путем собс-
твенной, внутренней, неизбежной диалектики в свою прямую противополож-
ность. Обмен эквивалентов, каковым представлялась первоначальная опера-
ция, претерпел такие изменения, что в результате он оказывается лишь
внешней видимостью... пустой формой, которая чужда своему собственному
содержанию...Оказывается, что собственность для капиталиста есть право
присваивать чужой неоплаченный труд ... для рабочего - невозможность
присвоить свой собственный продукт. Отделение собственности от труда
становится необходимым следствием закона, исходным пунктом которого бы-
ло, по-видимому, их тождество."
Что мы слышим? ОКАЗЫВАЕТСЯ, что собственность для капиталиста есть
право ПРИСВАИВАТЬ чужой НЕОПЛАЧЕННЫЙ ТРУД! Как же это так ОКАЗАЛОСЬ у
Маркса? Каким образом труд оказался НЕОПЛАЧЕННЫМ? Как он может быть не-
оплаченным, если согласно тому же Марксу труд не имеет стоимости, не
продается и не покупается, следовательно, не может быть ни оплаченным,
ни неоплаченным? Далее, каким образом капиталист ПРИСВАИВАЕТ ЧУЖОЙ
труд, т.е. присваевает чужую собственность, ничего не давая взамен?
Где, когда, на какой стр. "Капитала" рухнул закон стоимости и эквива-
лентный обмен превратился в обмен неэквивалентный?
В конце-концов, рабочий эксплуатируется капиталистом или нет? Обмен
между ними эквивалентный или нет? Рабочий что-то теряет, продавая капи-
талисту свою рабочую силу, или труд, или назовите это как хотите? Если
он ничего не теряет, то какой диалектикой Маркс убедит нас в том, что
он что-то теряет? Если товар стоит 10 руб. и фактически продается за 10
руб., то где здесь "пустая форма", которая якобы "чужда своему собс-
твенному содержанию"? и где оно, это содержание, и в чем состоит? Если
заработная плата возмещает рабочему его рабочую силу, его "единственное
достояние", то где здесь "отделение собственности от труда", которое,
видите ли, становится "необходимым следствием..." и т.д.? Если рабочему
возмещается его собственность, то как он может утрачивать ее? Если он
ее утрачивает, то что ему тогда возмещается? Каким чудом обмен между
трудом и капиталом становится неэквивалентным, оставаясь эквивалентным?
Каким образом эквивалентный обмен собственностью приводит к неэквива-
лентному ее распределению? Каким образом равное становится неравным? И
от этих вопросов Маркс надеется отделаться фразой о "неизбежной диалек-
тике"? "...Как бы ни казалось, - заключает он, - что капиталистический
способ присвоения противоречит первоначальным законам товарного произ-
водства, тем не менее этот способ присвоения возникает не из нарушения
этих законов, а, напротив, из их применения." Итак, капиталистический
способ присвоения "противоречит первоначальным законам товарного произ-
водства", но "не нарушает" их! Эксплуатация существует несмотря на то,
что не существует!.. Да Маркс смеется над нами!
Подведем итоги. Зададимся, наконец, вопросом, который маячил перед
нами на протяжении всех наших рассуждений: зачем, собственно, нужен
Марксу закон стоимости, который его теории, как мы видели, словно бель-
мо в глазу? Почему нельзя просто сказать, что капиталист недоплачивает
рабочему, попросту грабит его и на этом именно наживает свой капитал?
Более революционного тезиса, казалось бы, невозможно и придумать...
Можно предложить и более утонченный вариант этой же теории: капиталисты
монополизировали средства производства и, используя свою власть монопо-
листов, выкачивают из трудящихся дань в виде прибавочной стоимости, - в
этом, собственно, и состоит одна из расхожих версий марксизма. Но сам
Маркс, однако, не идет ни первым, ни вторым и никаким другим подобным
путем. Что же его заставляет отрицать неэквивалентность обмена между
трудом и капиталом и почему он во что бы то ни стало пытается доказать
наличие эксплуатации при условии ЭКВИВАЛЕНТНОГО обмена между рабочим и
капиталистом? Зачем ему нужно это условие?
Дело в том, что систематически продавать свои товары выше их стоимос-
ти, а чужие - покупать ниже стоимости может только тот, кто обладает
властью на рынке, кто имеет возможность навязать свою волю. Короче го-
воря, систематический неэквивалентный обмен возможен только на основе
НАСИЛИЯ в той или иной его форме. Поэтому, если мы предположим, что
между рабочим и капиталистом происходит неэквивалентный обмен и именно
за счет этого получается прибыль, то в таком случае все капиталистичес-
кое производство от момента его зарождения до наших дней предстает пе-
ред нами как один перманентный акт насилия. Вот это-то и не устраивает
Маркса ибо он, в отличие от многих других "марксистов" прекрасно пони-
мает, что главная "особенность" капитализма состоит именно в том, что
наемный рабочий, в отличие от крепостного или раба, СВОБОДЕН и поэтому
насилие над ним является не нормой, но уклонением от нормы, не законом
капитализма, но беззаконием, несовместимым с основами капиталистичес-
ких отношений.
При рабстве или феодализме рабовладелец или, соответственно, феодал,
обладают властью над личностью трудящегося, они имеют юридическую и фи-
зическую возможность принудить его к тому, к чему сочтут нужным. В ус-
ловиях рабства или феодализма, следовательно, эксплуатация возможна, а
где она возможна, там она и процветает. Капитализм же от всех предыду-
щих формаций отличается именно тем, что освобождает личность рабочего.
Капиталист и рабочий юридически равны между собой. Коммунисты это не
отрицают, но, говорят они, существует еще экономическое неравенство,
капиталист обладает экономической властью над рабочим и пользуясь этой
властью, он его эксплуатирует. Но это, опять же, "не те речи". Бесспор-
но, что вчерашний ростовщик, ставший капиталистом, и вчерашний крепост-
ной, ставший наемным рабочим, экономически неравны, первый имеет полную
возможность "закабалить" последнего если не юридически, то экономичес-
ки. Бесспорно, что именно это и происходит на практике. Но ведь это
только НАЧАЛО, ИСХОДНЫЙ ПУНКТ отношений между капиталистом и рабочим.
Вопрос состоит в том, какова динамика этих отношений, как они будут
развиваться далее? Чему дают начало капиталистические отношения, чему
способствуют: освобождению рабочего или его дальнейшему закрепощению? И
вот, если примем во внимание то, что рабочий юридически и политически
свободен, то совершенно нетрудно предугадать, в каком направлении будут
развиваться отношения между ним и капиталистом. Политическая свобода И
ЕСТЬ ни что иное, как ВОЗМОЖНОСТЬ БОРЬБЫ С ЭКОНОМИЧЕСКИМ НЕРАВЕНСТВОМ.
Пусть это неравенство будет сколь угодно глубоким, но если устранено
политическое насилие, то тем самым устранена всякая внешняя сила, кото-
рая препятствовала бы рабочему отстаивать и в конце-концов отстоять
свою долю общественного пирога, свое право на полноценную жизнь. И если
ему действительно нечего терять кроме своих цепей, то он ОБРЕЧЕН на
улучшение своего экономического положения. Конечно, это улучшение может
явиться только в результате экономической борьбы с капиталистом, но это
борьба есть борьба за экономическую свободу, она имеет поэтому исключи-
тельно ЭКОНОМИЧЕСКИЙ, но не политический, как хотелось бы коммунистам,
характер, ибо ПОЛИТИЧЕСКИ рабочий свободен: здесь ему не с чем и не с
кем бороться. Пусть капитализм в своем начале будет сколь угодно несп-
раведливым обществом, но именно капитализм дает в руки рабочему свобо-
ду, а следовательно все средства борьбы с социальной, экономической и
всякой иной несправедливостью. Борьба с несправедливостью, с эксплуата-
цией есть, с этой точки зрения, борьба не ПРОТИВ капитализма, но за
ТОРЖЕСТВО капитализма, ибо это есть борьба за эквивалентность обмена,
за священную частную собственность, за справедливость в распределении,
за реальную, экономическую (а не только лишь политическую, формальную)
свободу, - а все это и есть главные принципы капитализма, вернее все
это - один и тот же принцип, лишь выраженный разными словами. Полити-
ческая и экономическая свобода на основе священной частной собственнос-
ти как атрибута не только капиталистов, но и рабочих, т.е. всего об-
щества, - это и есть "капитализм", ничего иного это слово не означает.
Таким образом, если взять за основу неэквивалентность обмена, то в та-
ком случае теория эксплуатации, т.е. критика капитализма, рано или поз-
дно выродится в апологию капитализма, - это Маркс чувствует и это ни-
как не может его устроить. Ему нужно доказать, что эксплуатация - это
не порок предшествующих экономических формаций, который так или иначе
преодолевается, исчерпывается капитализмом, но что она рождается в нед-
рах самого капитализма. Поэтому он провозглашает эквивалентность обме-
на в качестве главного принципа. Но эквивалентность обмена означает
ОТСУТСТВИЕ ЭКСПЛУАТАЦИИ, если только слово "эквивалентность" вообще хо-
тя бы что-нибудь означает. Таким образом, взяв за основу отсутствие эк-
сплуатации, Маркс ставит перед собой задачу доказать ее наличие. Мы ви-
дели как он ее решил: для начала он сделал открытие, что ЗАРАБОТНАЯ
плата не есть плата ЗА РАБОТУ, за труд, затем он выдвинул теорию рабо-
чей силы, а затем он забыл об этих своих теоретических завоеваниях и с
невинностью младенца заявил, что прибавочная стоимость есть попросту
НЕОПЛАЧЕННЫЙ ТРУД, т.е. все опять свел к неэквивалентности обмена. А
дабы у читателя не возникло подозрения, что неэквивалентность обмена
противоречит исходному принципу эквивалентности обмена (закону стоимос-
ти) Маркс поспешил заверить: нет, дескать, не противоречит; даже более
того, именно из эквивалентности обмена вытекает его неэквивалентность,
а эксплуатация существует именно в силу того, что отсутствует...
Да, Маркс посмеялся над нами.
